От окурков банка пухнет,
Дом от дыма повело,
И в жиру застыл обглоданный мосёл.
С братаном сидим на кухне
За обеденным столом,
Водку пьём и вспоминаем то да сё.

Как мама сыпала горох в угол горницы,
Пьяный отчим стол бодал,
Только не мычал.
Помнишь, Серый, как тепло
Было в дворницкой,
Где татарин нас малых привечал.

Голубей сожрала кошка,
Да он и был всего один,
Голубь сизый беспородный, как и мы.
Но закусил губу Серёжка,
Кошку финкой засадил,
Оставалось нам два года до тюрьмы.

И проснулась в нас тогда
Кровь отцовская,
Мать признала, что мы с ним
Теста одного.
Нас бояться отчим стал,
Бел лицом стоял,
Если мы с братухой шли на него.
Нас бояться отчим стал,
Бел лицом стоял,
Если мы с братухой шли на него.

Провожали утром ранним
От родимого крыльца,
Намотала жизнь шальная первый срок.
И протянула нам маманя телогреечку отца,
Перелатанную вдоль и поперёк.

Согревала нас она, молью битая,
Ровно тысячу семьсот сорок восемь дней,
А когда ушёл я с зоны на крытую,
Уступил братан, на крытой нужней.

Но не дождалась нас маманя
И тихонько померла,
В аккурат на годовщину Октября.
А отчим, гад, пропал на БАМе,
На него не держим зла,
Всё, что было в этой жизни, всё не зря.

И я гоняю в дальнобой,
А Серый стропалем,
Три пацанки на двоих, да один сынок.
Раз в неделю посидим, взяли, хлопнули,
Беспородные, как тот голубок.

Вроде выпили немного,
Дом от дыма поседел,
Размотало растащило по нутру.
И собираться стал Серёга,
Трудный был сегодня день,
Да и мне опять в дорогу поутру.

И ничего, что я не стал академиком,
Но не прошла мимо меня жизни красота,
Пусть кому-то и трудны понедельники,
А мне полегче, если рядом братан.
Пусть кому-то и трудны понедельники,
А мне полегче, если рядом братан.