Этот город застрял во вранье, как Челюскин во льдах,
Погрузившийся в ад и частично восставший из ада.
Наше общее детство прошло на одних букварях,
Оттого никому ничего объяснять и не надо.

Что же мы всё кричим невпопад и молчим не про то?
И все считаем чужое, и ходим, как пони, по кругу.
Вы не поняли, сэр, - я совсем не прошусь к Вам за стол,
Мне вот только казалось, нам есть, что поведать друг другу.

Место, где свет, было так близко,
Что можно коснуться рукой.
Но кто я такой, чтоб оборвать хрустальную нить - не сохранить...
Прошло столько лет и нас больше нет, в месте, где свет.

Этот город застрял в межсезонье, как рыба в сети;
Стрелки все по нулям и ни больше, ни меньше.
Мы почти научились смеяться, но как не верти:
Что-то стало с глазами когда-то загадочных женщин.

Хочешь, я расскажу тебе сказку про злую метель,
Про тропический зной, про полярную вьюгу.
Вы не поняли, мисс, - я совсем не прошусь к Вам в постель,
Мне вот только казалось, нам есть, что поведать друг другу.

Место, где свет, было так близко,
Что можно коснуться рукой.
Но кто я такой, чтоб оборвать хрустальную нить - не сохранить...
Прошло столько лет и нас больше нет, в месте, где свет.

Мне никто не указ, да и сам я себе не указ.
Доверяю лишь левой руке, маршруты рисую.
Ну а тот, кто указ, он не больно-то помнит про нас,
Да и мы поминаем его в беде или всуе.

Что казалось бы проще: вот Бог - вот порог!
Что же снова ты смотришь в пустынное небо с испугом?
Вы не поняли, Лорд, - я отнюдь не прошусь к Вам в чертог,
Мне вот только казалось, нам есть, что поведать друг другу.